Наконец, получено «добро» — видимо, вышесидящий прохрипел в трубку: «Не возражаю». Такая у них должность при любом режиме: мы работаем, а они за нас отвечают.

На знакомом пятачке сажусь в автобус, идущий до Маллави. Приставленный беседует поблизости с каким-то коптом, кивая в мою сторону.

Через некоторое время подсадка занимает место рядом. Наверное, внештатник. Сегодня плотное сопровождение — значит, будет крутой маршрут.

В Маллави — пересадка на Телль аль-Амарну. Начинаю осматриваться, отыскивая сельский шарабан.

На перекрестке, близ базарчика, возвышается бетонная будка. Но из нее выглядывает не местный гаишник, а ствол автомата.

Сам хозяин «калашникова» затаился внутри, укрывшись от братьев-мусульман, орудующих в этих местах.

Иду мимо, к соседней парковке мукробасов, — не там ли и мой пикап? Кто-то тянет меня за рукав. Это — внештатник-подстава.

Он вынужден расшифроваться, поскольку встречающий напарник к автобусу не явился. Он настойчиво советует мне встать около бетонной будки и подождать: «За вами уже едут».

Стою на солнцепеке, а в 10 метрах с лотка продают пищу бедняков — мандарины. Их тут тьма, и они очень дешевые. Делаю несколько шагов к лотку, но торговка, расположившаяся поблизости с жареной кукурузой, бросается наперерез: нельзя! А ты-то что, бабулька? И у тебя инструкция? Сую ей полфунта — пусть тогда сама покупает и несет мне к блокпосту.

За углом слышится вой сирены, и вот у будки тормозит «ауди» с мигалками. Полицейский открывает заднюю дверь и приглашает занять место в машине. Вся площадь, бросив дела, наблюдает за происходящим.

Бабка-Тайное-Ухо возвращается с задания и передает в машину пакет с мандаринами. Захлопываются дверки с пуленепробиваемыми стеклами, и мы срываемся с места. Автомобиль действительно оборудован для ближнего боя: с каждой стороны в окнах — небольшие круглые отверстия, как раз под дуло автомата. Здесь последним смеется тот, кто стреляет первым.

Водитель ведет переговоры по рации, рядом на сиденье лежит «калашников». Покрутившись по городу, подкатываем к зданию полицейского управления. Офицер идет согласовывать маршрут, а в кабину садится его напарник.

На запястье правой руки у него вытатуирован крестик — значит, он христианин-копт. Мне хочется узнать об отношениях между коптами и мусульманами. На мой вопрос он отвечает кратко: «Христиане и мусульмане — братья». Пытаюсь углубиться в проблему: «А с «братьями-мусульманами»? В ответ слышу ту же заученную фразу.

Офицер выходит из управления с шефом. Сам босс решил включиться в сопровождение. В машине тесно, и автомат перекочевывает мне под колени. Но это ненадолго. Выезжаем за город и несемся вдоль рисовых полей. На спидометре стрелка застыла у цифры «100». Впереди — пальмовая роща.

Водитель, не отрываясь от сектора обзора, вытягивает из-под меня «калашникова» и, сняв предохранитель, кладет себе на колени. Автомат с двойным боекомплектом: одна обойма — на штатном месте; запасной рожок прикреплен скотчем к ложу приклада.

В случае чего отстреливаться будем до конца, и бой будет жарким. Почему-то вспоминается строчка из песни: «Что-то мою пулю долго отливают». Не снижая скорости, проскакиваем рощу, и снова за окном зеленые поля. Значит, пронесло...